Она плавает в формалине - Страница 17

К оглавлению

больше он понимает в жизни.

- Я не возмущаюсь.

- Ха, да, точно. – Алису заинтересовала эта мысль. – Ты не далека от

истины. Мир видимо, устроен от крайности к крайности. В твоём

случае ты не видишь угрозы в поступках других людей, из-за

отсутствия социального мышления. Тебе не нужно быть очень умной,

чтобы перепрыгнуть барьер социального страха, его у тебя

изначально нет. Что стар, что млад.

- А ты возмущаешься?

- Временами да. Много ещё барьеров нужно перелезть. Я бы очень

хотела понять геноциды народов, педофилию, ещё некоторые вещи,

но я видимо ещё не доросла до того, чтобы понять их, хотя многое

уже позади. Иногда даже не знаю, стоит это делать, или нет. Знаешь,

когда человек настолько вырос, что его перестают понимать

абсолютно все, его называют больным. И более умные больные,

чтобы их, больными не считали, придумали название этой болезни,

диссоциальное расстройство личности.

Алиса надолго замолчала и заговорила только вечером.

***

Вечером того же дня.

Когда сумрак из окон до краёв наполняет собою дом, две девушки

сидят на полу, обложившись стопками старых и современных

журналов. Рядом монотонно гудит моторчик компрессора,

установленный в аквариуме и очень тихо, почти неслышно играет

музыка из кассетного магнитофона. Голос Клауса Майне спокойно

разносит по квартире «Wind of Change». Свет включён только в

аквариуме, но его вполне достаточно, чтобы наполнить комнату

тёплыми касаниями уюта.

- Эти я покупала, когда пыталась разобраться в существовании

пришельцев. – Алиса даёт в руки Ники журнал с изображением НЛО.

– А этот когда хотела сфотографировать приведения. – Кладёт Алиса

рядом журнал с большими буквами «ВОКРУГ СВЕТА». – Интересно?

- Угу, - кивает Ника головой. – А вот это что? – указывает Она на стопку

журналов с пожелтевшими страницами.

- А это… - Алиса берёт большую стопку в руки. – Это мой отец

собирал. Он политикой в молодости был очень увлечён, так что это

всё его.

- А там тоже про привидений?

- Ну, почти… там тоже о том, что понять и увидеть своими глазами

очень сложно. О власти. – Алиса раскрывает один журнал. – Мне

самой власть, как бы и не интересна, я её в живую не видела ни когда,

она меня тоже. Её как бы и не существует для меня. Ну… думаю

можно сказать, что я в неё не верю, как многие не верят в

привидения. Это, наверное, как суеверие для многих людей, те, кто

верит в них, тот и попадает под их влияние. – Алиса достаёт из стопки

один старый политический журнал с большой красной надписью

«Позорное клеймо американской «демократии»! Если это свобода,

тогда что же тюрьма?». – Но бывает, что если взрыв большой, то и

тебя задевает, - говорит Она, внимательно всматриваясь в надпись.

- Что-то не так? – Беспокоится Ника долгому молчанию.

- Да нет, всё хорошо. Просто вспомнила о существование отца и

Антошки. И вроде как их рядом нет, и вроде я одна.

Алиса оставляет в стороне политические журналы и берётся за

другие.

- А этот журнал мне один дед подарил - бывший муж нашей соседки.

Я его не знала никогда, но он вроде на почте работал. Как то я пришла

к Зинаиде Аркадьевне позвонить, а у неё он сидит на кухне, чай пьёт,

с такой большой почтальонской сумкой. Они кого-то бурно

обсуждали, и я зашла в самый разгар дебатов. Дед оказался таким

прикольным, на коленки посадил, начал чаем поить с конфетами,

шутки какие-то смешные рассказывал, потом достал из сумки вот этот

журнал и сказал, что такого у меня точно нет, и был прав. Наверное,

дед был каким-нибудь извращенцем, поди, любил с детишками

заигрывать. Педофил несчастный. – Алиса пожимает плечами, и

откладывает журнал со сказочными принцессами в самый низ

картонной коробки. – Хотя, может я и зря, на деда наговариваю, поди

и нет его в живых уже. Мне было лет десять, а ему-то уже, наверное,

все семьдесят. Бог его знает ,старого.

- Ты печалишься из-за того что ты одна? – Нику не покидает эта

мысль.

- А, ты всё об этом… Ну тут как сказать. – Девушка задумалась,

рассматривая свои ногти. – Можно сказать и «да», а можно и «нет». Я

не печалюсь тому, что я одна, тем более что я ни хрена не одна. И

даже, если считать, что я одинока, моё одиночество несколько не

печалит, скорее меня печалит то, что к этому одиночеству меня

привело. Не люблю ругать симптомы не найдя болезни. – Алиса

глубоко вздыхает. – А болезнь не под моей волей. Вот что меня

печалит.

- Тебя печалит, что что-то не под твоей волей?

- Как бы это эгоистично не звучало, но да. Именно это меня и печалит.

– Девушка поднялась с пола и подошла к окну, за которым светит

уличные огни. – Сейчас объясню в чём дело. – Она поворачивается

лицом к Ники и садится на подоконник. - Всё что мы имеем сейчас

вокруг себя, это иллюзия. Всё есть иллюзии разных слоёв,

материальные, осознанные, не осознанные, куча разных других

иллюзий, но самые очевидные иллюзии, это иллюзии социальные, те,

что несёт социум. Мы с тобой говорили об этом, но и ещё поговорим.

– Алиса довольно потерла руки о плечи. – Власть есть иллюзия. Власть

ни как то, что мы имеем в Кремле, в Белом Доме, в Ватикане, или на

небе, власть, именно как сам по себе феномен. Однажды летом, я

сидела на балконе и плевалась в прохожих семечками, успехи были

так себе и поэтому я с большим интересом начала изучать своё тело.

Тело, как тело, моё внимание привлёк только муравей, что полз у

меня по щиколотке. Он в наглую, полз всё выше и выше, перебираясь